Дональд Гамильтон - Путешествие будет опасным [Смерть гражданина. Устранители. Путешествие будет опасным]
У Мьюра (если это был он) оказался глубокий баритон.
— Не двигайтесь, мистер Клевенджер, — предупредил он меня из-за моей спины. Затем обратился к Наоми:
— Вы говорили, что у него есть нож. Возьмите его и стерегите женщину.
Я вздрогнул от прикосновения пистолета, как будто совершенно не ждал такого подвоха. Наоми бросилась вперед, вытащила у меня из кармана маленький складной нож и попятилась назад. Вид у нее был довольный и гордый, как у котенка, поймавшего воробья.
Она спрятала ножик, извлекла на свет свое стеклянное пугало, сняла со ствола колпачок и навела пистолет на Дженни. Ситуация знакомая. И как сравнительно сообразительный агент секретной службы я должен был бы смириться с тем, что меня дважды обошли, и, не тратя слов попусту, начать все с нуля. Но согласно программе я не был сравнительно сообразительным агентом секретной службы, а считался сравнительно тупым частным детективом и потому изобразил приличествующее случаю изумление и негодование.
— Эй, это что такое? — возмутился я, — Верните мне ножик. Наоми, скажите вашему другу, что он ошибается.
Наоми рассмеялась.
— Это вы, мой милый, ошиблись.
— Ах ты, подлая маленькая ведьма!
Я сделал жест, словно намеревался схватить ее и растерзать голыми руками. Вышло очень драматично, и мне велели сидеть смирно, если я не хочу получить пулю. И я сидел смирно, исполнив «вы-не-можете-так-поступить-со-мной» и «я-доберусь-до-тебя-пусть-это-будет-последнее-что-я-сделаю» и еще пару других словесных упражнений, которые обязательны для героев телеэкрана, когда на них наводят ствол пистолета.
На эту тему имеется целая литература, которая единодушно изображает героя неуравновешенным кретином, готовым устроить припадок каждый раз, когда окружающие оказываются недостойными его слабоумной доверчивости.
Человек с пистолетом сделал шаг в сторону, и я смог его рассмотреть. Он оказался здоровенным смуглым типом средних лет с намечающимся брюшком. На нем был старый темный пиджак, рабочая рубашка, матросская шапочка и чистый комбинезон. Пистолет марки «люггер», старый и подержанный, не имел, однако, ни малейших следов ржавчины или небрежного обращения. Давно я уже не видел 7,65-миллиметрового «люггера». Нынче больше сталкиваешься с более тяжелым 9-миллиметровым образцом, но когда-то 7,65-й считался очень современным оружием, посылающим легкую пулю со скоростью более тысячи футов в секунду, что для пистолета очень неплохо.
У Гастона Мьюра в отличие от его скорострельной пушки манера обращения оказалась рассчитанно-медлительной, даже почти мягкой. Я имею в виду, что, поменяйся мы ролями, я тут же заткнул бы ему рот, стукнув по голове рукояткой пистолета. Но Гастон Мьюр, очевидно, был человеком более гуманного склада. Может быть, он не разделял пристрастия Наоми к насильственным действиям. Мысль ободряющая, но я не очень на нее полагался: пистолет-то у него все-таки был.
— Достаточно, мистер Клевенджер, — прервал он меня наконец. — Говорю вам, хватит!
— Одну маленькую услугу, — взмолился я, — Пожалуйста, Мьюр, если вас так зовут.
— Да, я Мьюр, — ответил он, — А что за услуга?
Я устремил гневный взгляд на Наоми.
— Дайте мне ее в руки на полминуты, и я…
Мьюр прервал меня:
— Пожалуйста, мистер Клевенджер. Мы сочувствуем вашему разочарованию, но, как разумный человек, вы должны понять, что дальше для вас нет места. Если мы возьмем вас с собой, вы узнаете вещи, о которых не должны знать. А теперь, пожалуйста, присоединитесь к леди.
Я поднялся с бревна, на котором сидел, проворчал что-то грозное и встал рядом с Дженни, которая вылезла из машины. Она взглянула на меня, потом на Мьюра и облизнула губы.
— Что… что вы хотите с нами сделать?
Я разозлился на нее за этот вопрос. Что мы выиграем, если он честно скажет, что намерен завести нас в рудник, пристрелить и завалить наши трупы разной рухлядью так, чтобы нас никто не мог бы случайно обнаружить. Ну а скажи он, что никаких таких мыслей у него в голове нет, разве мы могли бы этому поверить? Так к чему утруждать голосовые связки, задавая бесполезные вопросы, когда ответ был, возможно, всего в нескольких шагах и минутах от нас?
Впрочем, на самом деле я злился по другой причине. После двух дней и двух ночей, проведенных в одном и том же платье, у Дженни был такой удручающий вид, что мне невольно стало ее жаль. А я не хотел никого жалеть. Я пожалел Ларри Фентона, и это принесло мне одни неприятности. Я напомнил себе, что Женевьева Дриллинг приобрела фишки на право участия в развернувшейся игре намного раньше меня, так почему бы ей не быть вместе с остальными во время последней сдачи?
Наоми поинтересовалась:
— А что вы думаете мы с вами сделаем, дорогая мамочка? Видите там наверху черную дыру в холме? Лезьте! — Она направила пистолет в мою сторону, — Дэйв, милый, вы тоже.
Мьюр спросил:
— Где бумаги, девушка?
— В машине, на заднем сиденье.
— Ключи от машины?
— Там же, наверное.
— Проверьте. Потом возьмите вон в той хижине керосиновый фонарь и моток веревки. И спрячьте подальше ваше нехристианское оружие. В нем здесь нет необходимости.
Дурацкая ситуация действовала на нервы. Обычно операция заканчивается тем, что вы ловите объект вашего внимания в заготовленную ловушку или в поле прицела. И все. Если даже вас используют как приманку, все равно с какого-то момента разрешается сбросить с себя овечью шкуру и оскалить зубы. Но не в данном случае. Сейчас никого не надо было ловить или стрелять. Наоборот, мне следовало проследить, чтобы эту пару никто не поймал — ни я, ни кто-либо другой. Поэтому мне только и оставалось, что послушно карабкаться вверх по склону холма за Дженни. Думаю, я мог бы без большого труда справиться с Мьюром и его маленькой сообщницей, но тогда сразу же возникала задача: дать им удрать целыми и невредимыми, да еще так, чтобы это не показалось подозрительным. Проще и безопаснее (по крайней мере, в смысле выполнения задания) было изображать послушание и надеяться, что Бог или Гастон Мьюр окажутся милосердными. Я не был настолько глуп, чтобы рассчитывать на милость Наоми.
С кольцом веревки, перекинутым через плечо, она лезла позади нас, размахивая фонарем. Я заметил, что, невзирая на приказ Мьюра, она не спрятала в карман свою игрушку. У входа в рудник Дженни, тяжело дыша, остановилась. Подъем по усеянному камнями склону был нелегким — особенно в туфлях на высоких каблуках — и лицо ее блестело от пота, а намокшая ткань блузки прилипла к рукам. Она смотрела на меня большими темными глазами, но вопрос, светившийся в них, не успел воплотиться в слова — в этот момент наша стража нас догнала.
Гастон Мьюр вынужден был сам зажечь фонарь, так как Наоми была слишком молода и не знала способов освещения, предшествовавших всеобщей электрификации. Мьюр вернул ей зажженный фонарь и взял в руки моток веревки. Ни один моряк не может взяться за веревку, не проделав с ней каких-нибудь фокусов, и нам пришлось ждать, пока он укладывал ее кольца поаккуратнее.
Наоми сделала нетерпеливый жест.
— Зачем она вообще нам нужна?
Вопрос, казалось, удивил Мьюра.
— Нам придется их связать, девушка, чтобы выиграть время. Я послал предварительный сигнал сразу после того, как вы позвонили, но наши друзья не подойдут, пока не получат поддержки. Им не нравится находиться вблизи от берега. Нам нужно время, чтобы еще раз выйти на связь и потом без помех достичь назначенного для рандеву места.
Наоми нахмурилась.
— Вы хотите сказать… — начала она, — Вы хотите сказать, что не намерены их убить?
Пауза. Мьюр посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но передумал. Казалось, он был сбит с толку. Осторожно набросив на руку веревочное кольцо, он прочистил горло и махнул рукой в сторону туннеля.
— Идите с фонарем вперед, — скомандовал он, — Убийство, девушка, не входит в круг моих обязанностей. Я держу связь и вожу лодку. И все. Несколько лет я занимаюсь этим здесь, а теперь продолжу в другом месте, там, куда им вздумается меня послать. Я стараюсь работать без ненужного кровопролития. Здесь нет необходимости кого-либо убивать, и потому мы никого не убьем.
— Но это как раз нужно! — с жаром возразила Наоми, — Вы же прекрасно понимаете, что они все испортят, если сумеют освободиться раньше времени. Мы не должны так рисковать. И кроме того… и кроме того, им слишком многое обо мне известно. Если мы оставим их в живых, я уже никогда не смогу вернуться на этот континент.
Мьюр задумчиво разглядывал девушку.
— Почему, — спросил он, — почему вы хотите их убить? Знаете, что сообщил мне о вас по телефону Ганс Рейтер? Он сказал, что вы честолюбивы, кровожадны и ненадежны… Как получилось, что он погиб? Вас об этом спросят, будьте уверены. — Голос Мьюра не изменился, когда он продолжил: — Поосторожнее с вашим оружием! Я стреляю вполне прилично, и один человек может доставить документы нисколько не хуже, чем двое. Но лодкой из нас двоих могу управлять только я.
